Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6
Воскресный день, 19 июля, в Абаканске по инициативе городских властей был объявлен Днём пива.
Праздник совпал с днём ВДВ, то есть воздушно-десантных войск.
По набережной шатались ветераны в камуфляжной форме, тельняшки на груди, на голове — синие береты, а в руках — пивные бутылки с неповторимым, пенящимся при взбалтывании напитком «Джокер» — брендом Абаканска.
На всех перекрёстках дежурили по трое сотрудники милиции, получившие приказ следить за порядком, но в конфликты не ввязываться.
На палубе «Ноева ковчега» выступала звезда эстрады Вероника Сердючкина. Микрофон — в одной руке, рекламная бутылка «Джокера» — в другой. Через мощный усилитель, под фонограмму, она пела:
— Всё будет хорошо!Всё будет хорошо!Всё будет хорошо, я это знаю.Аю, аю, аю. аю, аю,Ааааааааааааааааааа…ю… —
Возбуждённые её исполнением, ВДВэшники танцевали на набережной.
Чисто мужская компания.
Естественно, что все взгляды были устремлены на Веронику.
Она тоже танцевала, прихлёбывая рекламное пиво прямо, как говорится, из горла.
Необъятные безразмерные бёдра и плечи, покрытые искусственным мехом, колыхались в такт музыке.
Вдруг резкий порыв речного ветра сорвал с её головы рыжий парик, обнажив огромную блестящую лысину на темени, и покружив, опустил на набережную, под ноги танцующих десантников.
Один из них схватил парик, надел себе на голову и закричал:
— Я — Вероника! Я — звезда эстрады!
Десантники загоготали, продолжая танцевать. Настоящая Вероника прекратила пение и в микрофон, через усилитель, пророкотала мужским громовым голосом:
— Верните мне парик! Он очень дорогой! Десантник замер, снял парик и, вращая его в руке, завопил пронзительным женским голосом, показывая на Веронику:
— Хлопцы! Дывытесь! Це ж не баба, це мужик! И толпа в синих беретах, подхватив — Це не баба! Це мужик! — устремилась по трапу на «Ноев ковчег», где звезду эстрады схватили за руки, за ноги, раскачали и бросили в прохладные воды когда-то великой и могучей сибирской реки, перегороженной ещё при социализме гигантской плотиной, а ныне обмелевшей и кое-где заболоченной у берегов.
К визжащей Веронике подплыл катамаран, и она была спасена.
— Бежим! — приказал я жене, схватил её за руку, насильно посадил в шлюпку и оттолкнулся веслом от плавучего ресторана.
Через несколько минут «Ноев ковчег» был захвачен пьяными десантниками.
Сообразив, что находятся на настоящей подводной лодке, — с криками и с песнями спустились пираты внутрь, задраили люк, завели мотор и помчались вверх, против течения, в сторону плотины когда-то величайшей в мире народной Абаканской гидроэлектростанции, а ныне акционерного общества с ограниченной ответственностью и неограниченной безответственностью, объекту, охраняемому от всевозможного нападения самыми современными средствами защиты.
Что было дальше, официальные СМИ, то есть средства массовой информации умалчивают, а слухи я тиражировать не хочу. Слухи известны всем.
Скажу только, что я, лишившись подводной лодки и получив за неё положенную страховку, стал потихоньку собираться в один из засекреченных при социализме городков, где был завод по производству дирижаблей, а ныне рассекреченное заброшенное их кладбище.
Хочу собрать там действующий экземпляр, прилететь на нём в Абаканск, посадить на плоскую крышу шестиэтажки, где мы живём, чтобы, когда Земля поменяет полюса и начнётся Всемирный потоп, войти с женой в дирижабль и улететь на вершину самой высокой горы, выше Арарата, и таким образом спастись.
— Отличная идея! — сказала жена. — Дирижабль на крыше нашего дома! Только давай, пока будем ждать конца света, откроем там ресторан «Седьмое небо». Не возражаешь?
— Разве тебе возразишь? — сказал я, — Ты, как всегда, права!
Творческий день
— Ну и как прошёл твой творческий день? — спросила жена Маша Михаила Злобина.
— Плохо.
— Что так?
— А, и вспоминать не хочется, то ли магнитная буря повлияла, то ли колдовал кто.
Утром, как только ты ушла на работу, стал я делать неотложные звонки, и вдруг посреди разговора телефон перестал работать. Глухо. Набрал я 036 по мобильному, в чём дело, спрашиваю. Отключили за неуплату, отвечают. Как так, возмущаюсь, я специально в начале месяца предоплату сделал. Идите, разбирайтесь в сервисный центр!
Прихожу — а там столпотворение. Старики и старухи ломятся к двум окошкам с квитанциями в руках.
Всех отключили!
— Кто последний? — спрашиваю.
— Я! — отвечает бойкая старушонка.
— В левую кассу или в правую?
— Сразу в обе, где будет быстрее!
Ладно, стою, и тут передо мною открылось окошко третьей кассы. Только я протянул свою квитанцию в окошко, как бойкая старушонка оттолкнула меня и закричала:
— Я впереди!
— Пожалуйста, — говорю, — но зачем толкаться? Я ведь тоже могу тебя толкнуть, да посильнее!
— Во-первых, не ты, а вы! Я с вами вместе свиней не пасла! А во-вторых, что хочу, то и ворочу! И ничего мне не будет. Потому что у меня справка из психобольницы! — да как захохочет.
Посмотрел я на толпу — наверное, у всех справки, подумал — и вышел вон.
— И ты из-за этой ерунды расстроился? — спросила Михаила Маша. — Я каждый день сталкиваюсь с такими сценами и ничего.
— Слушай дальше!
Сел я в автобус и поехал в областную библиотеку, в отдел редких книг, журнал «Мир искусства» полистать. В начале прошлого века издавал его миллионер Рябушинский, лучших художников к изданию привлёк — Бакст, Добужинский, Врубель, Коровин. Хорошо всем платил, пока с революционерами не связался и не разорился.
Дай, думаю, сниму ксерокопии для своего альманаха «Многоликая любовь», ну, там виньетки, заставки, рисунки, напомню современникам о гениальных художниках прошлого. Захожу, а меня не пропускают.
— У нас перерегистрация читательских билетов!
— Нет у меня билета и никогда не было, — говорю.
— Тогда оформляйте новый. Давайте ваш паспорт.
— И паспорта нет — не ношу, чтобы не потерять. Вот, есть удостоверение литературного объединения «Керосиновая лампа», кстати, с паспортными данными. Спишите из него!
— Нет, нам нужен паспорт, а вдруг в удостоверении устаревшие данные?
— Да нет, новые. Но зачем вам они, если Госдума недавно в Москве приняла закон о неразглашении паспортных данных?
— Москва далеко, а здесь Абаканск. Нет паспорта — нет и читательского билета!
Развернулся я и вышел вон.
Но у самой раздевалки догнала меня директор библиотеки, милая женщина, с которой мы не раз проводили всяческие мероприятия.
— Михаил Иосифович, извините! Прошу вас вернуться! Мы вам сейчас выпишем билет Почётного читателя нашей библиотеки… Татьяна Ивановна, как вы не узнали? Это же наш знаменитый поэт Михаил Иосифович Злобин, наша гордость, член Союза писателей, лауреат Пушкинской премии… Его вся страна знает!
Татьяна Ивановна покраснела, как рак, и сказала:
— Ради Бога, извините, Михаил Иосифович, не врубилась сразу, меня название «Керосиновая лампа» с толку сбило. Я же ваши стихи наизусть в седьмом классе учила, они же в школьную хрестоматию включены! Вот вам Красный читательский билет. Добро пожаловать во все отделы, без очереди!
— Да мне, собственно, в отдел редких книг.
— Это на четвёртом этаже!
— Чаще нужно в библиотеке бывать и с народом общаться! Тогда и узнавать тебя будут, — проворчала жена Маша. — И ты из-за этой ерунды расстроился?
— Ничего себе ерунда! Тебя не узнают, в упор, можно сказать, не видят, демонстрируют, что без бумажки ты букашка.
Короче, поднимаюсь я на четвёртый этаж, стучусь, открываю дверь, а там — чайник кипит, и пар из него валит по всей комнате, уставленной старинными книгами.
— Да не чайник это, а увлажнитель воздуха! — пояснила мне очень красивая молодая заведующая отделом Марина и выдала переплетённый комплект журнала.
Конечно, журнал классный! Оформление что надо, некоторые рисунки и виньетки не грех и позаимствовать, конечно, со ссылкой на первоисточник. Но когда я попросил снять ксерокопии, Марина сказала, что ксерокопирование запрещено, потому что сокращает жизнь оригинала.
— Я воспроизведу оригиналы в своём альманахе! — возразил я. — И жизнь их продлится в новом поколении!
— Нет! — сказала Марина, как ножом отрезала. Так что полистал я, полистал «Мир искусства» и, как говорится, несолоно хлебавши, вышел вон.
— И ты, конечно, из-за этой ерунды опять расстроился? — спросила Маша Михаила.
— И из-за этой, и из-за того что, когда я к твоему приходу решил приготовить что-нибудь поесть и стал резать кусок мяса, только что вынутого из холодильника, нож выскользнул и я порезал себе до крови большой палец правой руки, что практически невозможно! Не иначе колдонул на меня кто-то. Вот, глянь, кое-как залепил я рану лейкопластырем, а кровь всё сочится.
